I.Прямыми сделались стези

Кризис на пороге катастрофы

Профессионалы предупреждают: мир неотвратимо вползает в кризис замедления роста. Казалось бы, так ли враждебно хорошее лучшему? Худой рост комфортнее доброго спада…

Но застой возможен лишь «в одной отдельно взятой стране», разом выпадающей из мировой гонки. Не случайно предсмертным лозунгом СССР было «ускорение» – любой ценой.

История помнит: замедление роста – преддверие социальных катастроф. Чтобы устоять, мир, по Кэроллу, обречён бежать во весь опор. Едва предложение социальных благ притормаживает – сзади нависает тень настигающего спроса.
В отличие от благостных кривых на схемах экономикс, реальные конфликты спроса и предложения разрешаются большой кровью. Рост предложения цикличен, спрос же растёт безостановочно: в бедных странах – вместе с населением, в богатых – вместе с прогрессом. Останавливает его лишь социальная катастрофа, пожирая население и подрывая прогресс вкупе с верой в него.
Демографические взрывы и экологические спазмы, оскудение пастбищ и пашен рушат баланс сил нападения и защиты, срывают массы людей с насиженных мест. История неистощима на сюжеты, в финале которых – волны переселения племён и нашествия народов моря, амореи и османы, викинги и гунны, «бич Божий».

В XIX веке удары зачастили. Финансовые кризисы, обрывая подъём производства, оборачивались революциями образца 1848 года, когда по Европе будто смерч прошёл.

К началу прошлого столетия рынки капитала упёрлись друг в друга, им стало некуда расти. Эпохальный смысл исчерпания пространства экспансии был показан и предсказан экономистом Марксом.

Ответ социальной стихии на остановку роста – чудовищный сэндвич из двух мировых войн с прослойкой революций, депрессий и разрух. Битвы на Марне, при Вердене, на Сомме, наступления Антанты в 1917 году и германцев весной 1918-го – каждая из тех мясорубок была прожорливей, чем крупнейшие природные катаклизмы в истории. «Межвоенное» время оказалось смертоноснее, чем Первая мировая. Вторая превзошла её по кровожадности втрое…

Обрубок спроса выпал из прокрустовой гильотины предложения. А над полями боёв занялась заря послевоенного роста и экономических чудес. От Цусимы до Хиросимы – сорок лет понадобилось, чтобы кривые закона Маршалла встретились при плановой поддержке генерала-однофамильца.

Немногие свидетели этой космической драмы ещё живы. Но обывательская память страдает амнезией и безосновательным оптимизмом. Как-то верится, будто текущую стагнацию прекратят компетентные органы G8, и всё вернётся к «норме», под которой хотелось бы разуметь сытную паузу между двумя предыдущими кризисами.

Тем часом, новое переселение народов на пороге. Взрывы смертников уже привычно сливаются в дозиметрический треск реактора. На глобальной периферии неведомые силы, ещё вчера безымянные, экспроприируют владельцев месторождений и ценных грузов. Пираты сомалийского Пунтленда зарятся на танкеры, туареги-сепаратисты перерезают пути к малийскому урану и золоту. А чьей коноплёй поросло нынче Косово поле? Чьи костры пылают в пригородах Стокгольма и Парижа? Ярославна ли плачет в Путивле, или муэдзин?

Пришёл чуж-чуженин, кочевник, мигрант – и собственное, родное, глядь – уже за холмом.

Инновационная пауза в кондратьевских циклах

Даже школьник сегодня наслышан: экономический рост возобновляется, когда люди изобретают и массово применяют новую технологию, а значит, начинают производить в единицу времени больше энергии, вещества, еды и тепла…
Технократическая идея «базиса», что толкает вперёд производительные силы, приписывается Марксу. Согласно «историческому материализму», производство развивается циклами, связанными с появлением новых технологий и орудий труда. А те, кто пытается препятствовать, сгорают в очистительном пламени революций.

Позднее исследователи связали эту идею с эмпирически наблюдаемыми «кондратьевскими циклами» в росте общественной производительности. Лучшие умы пустились в поиски объяснений цикличности. Согласно одной из продвинутых гипотез, в основе хозяйственного развития лежат технологии производства энергии, смена которых, в свою очередь, связана с переходом на новый тип энергоносителей. Отсюда – представление о циклах дровяной, угольной, нефтяной, газовой энергетики, порождающих собственные миры с новыми способами производства, глобальными лидерами и жизненными стандартами.

Мыслители попроще стремятся досыпать в кучу системообразующих технологий кому что нравится: сталелитейную промышленность и железные дороги, электродвигатели и большую химию…

Полный экспертный консенсус существует по поводу последней волны. Считается, что с середины XX в. роль глобального драйвера роста выполняют компьютерные и сетевые технологии. Но толчок, который они дали развитию мировой экономики, судя по всему, исчерпан. И мир, нетерпеливо ёрзая, ждет, когда же и которая из новых технологий заступит на смену.

Среди кандидатов, широко обсуждаемых в кругах авторитетных блогеров и правительственных экспертов – космос и ядерная энергетика, био- и нанотехнологии. Касаемо первых двух – тут полное недоразумение: технологическая база обеих отраслей прочно увязла в прошлом. Королёвская «семёрка», что вознесла первый спутник, и по сей день остаётся орбитальной рабочей лошадкой, не зная конкуренции по параметрам дешевизны и безотказности. В атомной энергетике со времён Курчатова консервативная надёжность душит инновации. Что до нано- и биочудес, они со временем, возможно, и станут факторами роста, но пока наоборот – как малые дети, требуют долголетних усилий и триллионных инвестиций в R&D.

Академик в «Вопросах экономики» придал обстоятельству технологической задержки характер научной гипотезы, согласно которой в мире наступила «инновационная пауза». Её механизмы учёному принципиально неинтересны. Важнее другое: «иннопауза» не оставляет надежд на беременность, чреватую новым техночудом, которое могло бы спасти если не мир, то на худой конец индекс Доу-Джонса.

Короче, на языке, внятном российским хозяйственникам, гипотеза гласит: в этом сезоне «северный завоз» уже не состоится.
Но коли так – зубы на полку! Глобальный миропорядок обречён на жёсткую перезагрузку. Не всем суждено её пережить.

Конец новейших времён

Куда же завалилась новая палочка-выручалочка, и нельзя ли помочь беде?
Инновационная пауза – между чем и чем?
Присмотримся к списку техно-факторов, связываемых с кондратьевскими циклами.
Дрова. Уголь. Нефть. Газ. Сталь. Электровозы. Интернет.
Выглядит странно.
Каким образом в компанию крепких производственных технологий попали IT? На процессорах не пашут. Глобальными сетями не черпают рыбные косяки.

К роковой черте первой мировой относятся попытки сознательно превращать чертежи изобретателей сперва в разрушительную силу, а потом и производительную. Танки и пулемёты, аэропланы и цепеллины, газы и противогазы – гонка вооружений в межвоенное время конверсируется в «научно-технический прогресс».

К сожалению, с тех же давних лет и поныне тянется обывательская традиция разуметь под НТП прежде всего развитие производственных технологий, упуская из виду фундаментальный вклад технологий управленческих и финансовых.
Победы во второй мировой достигались, как правило, не за счёт совершенства оружия – его боевые качества, спасибо разведке, у воюющих сторон оказались сопоставимы. Господство союзников в воздухе было обеспечено высокой эффективностью и экономичностью массового производства штурмовиков ИЛ-2 и «летающих крепостей». Это стало торжеством плановиков и финансистов. Однако в отличие от авиаконструкторов, герои в большинстве остались безымянными.

Руководители атомных проектов генералы Гровс и Ванников, безусловно, были выдающимися организаторами. Но разработка управленческих технологий не считалась «наукой». Не считается и поныне. В структуре отделений Российской академии наук «процессы управления» сведены в один департамент с энергетикой, машиностроением и механикой, а «информационные технологии» – с нанотехнологиями. Описание отделения общественных наук читается как песня, но «технологии» там поминаются опять-таки в привязке к вычислительным системам. Иными словами, понимаются исключительно в узком материально-техническом смысле: «Маешь вещь!»

Не столько трудно, сколько грустно разъяснять соль анекдота.

«Любопытно, что когда нужно было зарегистрировать всероссийский Союз писателей, то не оказалось такой отрасли труда, к которой можно было бы причислить труд писателя. Союз писателей был зарегистрирован по категории типографских рабочих, что было совершенно нелепо».
(Николай Бердяев, «Самопознание»).
Производительность социально-экономических систем – совсем не то же, что «производительность труда». Тем более «труд», в соответствии с предвидением полуторавековой давности, поэтапно исчезает с появлением технологий. В частности, из сферы производства его уже вовсю вытесняют автоматы «flexible systems». Производительность общества – матрёшка из целого ряда институтов, где совокупная хозяйственная мощность «изнутри» ограничивается и обуславливается эффективностью, а та, в свою очередь, содержит кощееву иглу стоимости. Причём, речь идёт конкретно об эффективности институтов регламентации, – не о КПД станков или котельных, а о качестве системы управленческих отношений между участниками производства. И здесь не поможет Норберт Винер, но никак не обойтись без Эмиля Дюркгейма…

В конце 60-х именно на этом поле Советский союз проиграл гонку управленческих технологий, в которой до того лидировал три десятилетия.
IT сами по себе не могли быть драйверами роста мирового хозяйства. Но они его отражали: были проекцией развития институциональных технологий на плоскость их «физической», инструментальной реализации. Реальный рост обеспечивался волной управленческих открытий и изобретений, новых корпоративных структур, методов планирования и координации. К примеру, ставились и решались задачи управления жизненным циклом сложных технических объектов; как следствие, под них затачивали IT-инструменты типа PLM (Product Lifecycle Management) – но не наоборот.

Новейшее время закончилось в 2008 году, так и не наступив.
С допетровских времен впервые Россия настолько радикально выпадает из контекста. То, что сейчас заменяет нам картину мира, представляет собой даже не мираж, а недоразумение.

Пять лет назад в «Эксперте» мне уже приходилось писать, что новая волна роста в посткризисной мировой экономике будет обеспечена развитием новых финансовых технологий. Теперь выясняется, что ровно в это время указанная волна на Западе обрела исходную форму, имя и субъекта. Сегодня её творцы заявляют, что период концептуализации и организационного оформления давно завершён, в разгаре фаза конструирования нового глобального рынка.
О чём это?
Где мы?

II. Impact Investing: конструкторы новой волны

Мировое бермудье

В безмятежно-тучном 2007-м, среди многих забот преуспеяния, Фонд Рокфеллера не забыл собрать на своей вилле в Белладжо мыслителей и практиков, пророчески озадачив их парадоксальной темой: как создать мировую индустрию коммерческого инвестирования в решение социальных и экологических проблем?

Напряжённая работа мысли протекала в непростых условиях: на мысу, вдающемся в легендарное озеро Комо, на берегах, где в старину держали виллы Вергилий и Плиний Младший, а ныне обосновался сам Джордж Клуни. Магия места сыграла свою роль: узники мысли отчеканили понятие «Impact Investing» – монету, оказавшуюся неразменной.

Через год грянул кризис таких масштабов, что лидеры Запада были готовы хвататься за любые соломинки, включая интеллектуальные. Авторов концепции вновь срочно призвали под знамёна Белладжо. Фонд Рокфеллера, не мешкая, учредил «Impact Investing Initiative», на что Попечительский совет для начала отписал 38 миллионов долларов – и работа закипела.
Каковы её плоды пять лет спустя?

Волна новых технологий роста вздымается всё круче. Она вовсю обзаводится собственными институтами и стандартами. С 2009 года действует Глобальная сеть Impact Investing (GIIN). В её руководящие органы входят крупнейшие финансовые структуры, такие как J.P. Morgan, Credit Suisse, Deutsche Bank, Goldman Sachs, Morgan Stanley, Prudential, UBS, а также ведущие благотворительные фонды, частные фирмы и правительственные ведомства. Активную поддержку движению оказывают американская правительственная Корпорация частных зарубежных инвестиций (OPIC), Агентство по международному развитию (USAID), Администрация по делам малого бизнеса США (SBA). Однако волна на глазах глобализуется. Мероприятия, проекты, правительственные программы Impact Investing осуществляются в Мексике и Бразилии, Южной Африке и Кении, Британии и Голландии, Индии, Сингапуре и Австралии. Разработаны и применяются на практике классификации, базы данных и стандарты оценки проектов, идущих в русле Impact Investing. В мире наблюдается взрывной рост интереса к новому поколению финансовых технологий; конференции по проблематике Impact Investing собирают безразмерные толпы желающих.

Лидеры волны утверждают, что давно завершён этап становления и концептуализации. Сегодня она находится в фазе активного строительства рынка, формирования его инфраструктуры, снижающей транзакционные издержки. По замыслу конструкторов, этот рынок призван через несколько лет стать главным руслом для инвестиционного мейнстрима.
Словом, затея в краткой заметке объять необъятный фронт работ Impact Investing смотрелась бы странновато. Если бы не одно «но».
Остаётся бермудская зона размером в 1/6 земной суши, где во всех анкетах на языках народов СССР в графе Impact Investing значится «не был, не участвовал, не состоял». Поиск в Рунете по теме приносит единственную ссылку на статью двухлетнего розлива. Ознакомление с ней показывает: у автора явные проблемы, и не только с английским…

«А там, во глубине России, –
Там вековая тишина».

Невинное стихотворение Некрасова в 1857 году не было допущено к публикации бдительной цензурой.

Новые состоятельные прозаики

Impact Investing – не товарный знак конкретной методики инвестирования, недавно изобретённой и вошедшей в моду. Это собирательно имя-концепт новой волны финансовых технологий, формирующейся уже не первое десятилетие, и на своём гребне несущей множество инноваций. Функционально оно подобно термину «проза», который используется для обозначения распространённого типа дискурса. Только вот прозаики Impact Investing – люди посерьёзнее господина Журдена, в основном из числа «high net worth individuals», нового поколения состоятельных лиц. О них говорят, что они стремятся «воплотить свои ценности в своих инвестициях».

В отличие от законов, не имеющих обратной силы, понятие Impact Investing нацелено на активное и даже агрессивное освоение прошлого, поглощение-переосмысление и переупаковку его финансовых изобретений и практик. При этом особых проблем с авторскими правами не наблюдается.

Например, Уэйн Силби, учредитель 15-миллиардной инвестиционной компании «Фонд Калверта» из Мэриленда, замечает мимоходом, что практиковал Impact Investing с конца 80-х. Что не мешает ему выступать в роли пропагандиста и энтузиаста новой волны финансовых технологий.

Среди икон и участников движения – Пьер Омидьяр, создатель eBay, занимающий третью строчку в списке молодых американских богачей.

Сложнее отношения новой волны инвестиционных конструкторов с маэстро Джорджем Соросом. Журнал «Экономист» в статье с подзаголовком «Волшебный новый класс активов» недвусмысленно причисляет Сороса к числу покровителей Impact Investing.
Авторы стратегического доклада, изданного под эгидой Rockefeller Foundation и J.P. Morgan, более аккуратны в формулировках.

«Инновации в развитии финансовой сферы будут иметь критическую значимость и преобразующий потенциал. В последнее десятилетие ООН и выдающиеся специалисты в финансовой сфере, такие как Джордж Сорос, интенсивно занимались разработкой ряда новых финансовых механизмов, нацеленных на решение глобальных проблем, подобных СПИДу и глобальному потеплению… Impact Investing – индустрия и движение, вносящие в этот более широкий поиск финансовых инноваций собственный конкретный нарастающий вклад как со стороны спроса и предложения инвестиций, так и в сфере посредничества. В этом смысле, успех Impact Investing подлинно значим для мира».

Однако инициаторы движения Энтони Багг-Левин и Джед Эмерсон в своей книге «Impact Investing: изменяем способ делать деньги, изменяя мир к лучшему» указывают на то знаковое обстоятельство, что Сорос фактически вложил 200 млн. долларов в проекты, идущие в русле Impact Investing, через «Soros Economic Development Fund».

Купажирование ценностей и парадигм

Что же значит новый знак?
За семь лет до запуска Багг-Левиным бренда Impact Investing его соавтор Эмерсон застолбил за собой термин «Blended Value» – комбинированная (скорее даже купажированная) ценность. Дело в том, что до сих пор в западном дискурсе речь шла о двух полярных целях деятельности, подразумевающих в качестве своей основы две несовместимых ценности. Либо мы стремимся к высоким доходам – тогда следует отложить в сторону все помыслы о благе ближнего как не относящиеся к бизнесу. Либо ставится задача решения социальных или экологических проблем широких масс – тогда на сцене появляется профессиональная благотворительность с её инструментами, несовместимыми с погоней за прибылью. Западник Чацкий предостерегал от попыток смешивать два этих ремесла. Теперь Эмерсон его поправил.

Как выясняется, в современной практике при прочих равных из двух бизнесов в конечном итоге успешнее будет тот, собственник которого сознательно стремится к достижению социально-значимых целей. И напротив, долговременная тенденция современной благотворительности – переход на строгие инвестиционные стандарты подготовки и финансирования проектов, в частности – в русле концепции «социального предпринимательства».

Для людей, воспитанных в культуре троичного мышления – в христианской либо китайской его версии – «комби-ценность» Эмерсона сродни попытке вломиться в широко распахнутые ворота. Но чёрно-белую картинку западного менеджмента она меняет радикально.
Ричарду Коху, выпускнику Оксфорда и Уортона, консультанту BKG, принадлежит фраза, в которой он обессмертил «бостонскую матрицу»:

«Бостонская консультационная группа ввела в научно-практический оборот несколько видов матриц, она по праву гордится способностью своих работников мыслить в категориях двухмерных абстракций».

Бостонская матрица (точнее, её разновидности) – типичный продукт и инструмент бинарного мышления. Для каждого объекта и явления оно порождает классификации 2х2, где мысленная граница между «хромыми утками» и «дойными коровами» практически непроходима. Сюда же относятся матрица Ансоффа, классификация менеджеров по Адизесу, тернарная типология продаж Кокса и Стивенса и т.п.

Поразительно, но факт: основной классификационный инструмент Impact Investing, матрица «Капитализация – Координация», представляет собой таблицу 3х3. Там, где выпускники школ MBA видят четыре сущности, намётанный глаз Impact-инвестора различает девять.

На такой радикальный сдвиг деловой парадигмы – тут не до шуток! – общество способно пойти только перед лицом смертельной угрозы самим основам его существования.
Речь о катастрофе долговременного замедления роста.

Немонетарные чеканщики

Новые инвестиционные проектанты бросают вызов проблеме роста, сознательно руководствуясь комбинированной ценностью Blended Value. Волна финансовых технологий Impact Investing как раз и претендует на их оснащение инструментами и стандартами.

Идеологи Impact Investing указывают на то, что движение появилось на свет в результате взаимодействия четырёх ключевых факторов:

Углублённый анализ рисков инвестиционных решений, инициированный финансовым кризисом 2008-09 гг.;
Растущее понимание принципиальной нехватки ресурсов перед лицом жестокой нищеты, неравенства, разрушения окружающей среды и других комплексных, глобальных проблем, особенно в условиях, когда западные страны вынуждены сокращать свои бюджеты международной помощи и решения внутренних социальных проблем;
Расширяющийся ряд практик, которые демонстрируют возможность финансирования масштабируемых бизнес-моделей, производящих социально-значимые результаты;
Переход богатства в индустриальных странах к новому поколению состоятельных индивидов, стремящихся воплотить собственные ценности в способе размещения своих капиталов.

Рабочее поле Impact Investing сегодня практически необозримо. Оно напоминает лавовое поле активного вулкана. Реализуются тысячи проектов на всех континентах, действуют сотни исследовательских групп, занятые разработкой финансовых технологий, инструментов и стандартов для десятков специализированных разновидностей участников рынка. Только исследовательские бюджеты исчисляются многими миллионами долларов, а оценки масштаба рынка в целом в пятилетней перспективе колеблются около триллиона.

Тем не менее, постепенно смещая фокус обзора от позиции инвесторов в сторону потребителей инвестиций, можно увидеть три концентра, где сегодня сосредоточены интересы игроков. Каждый из них для своего описания, вообще говоря, требует отдельной терминологии. И здесь просматриваются причины нынешней непереводимости «Impact Investing» ни на один язык – включая английский.

Impact Investing – разработка новых финансовых технологий, инструментов и стандартов, формирование нового слоя управляющих и посреднических структур для обеспечения доступа инвесторов «глобального Севера» в те сферы экономики «глобального Юга», которые были для них ранее недоступными. («Обуславливающее инвестирование»).

Излюбленным примером (скорее по причинам идеологическим) тут служит «микрофинансирование». В странах глобального Юга отстраиваются различные локальные рынки финансовых услуг на мизерную сумму (типа десяти долларов) миллионам бедных клиентов. Обычный инвестор вкладывается в создание финансового кита, отцеживающего своими усами планктон микрозаёмщиков. Но чтобы это стало возможным, сначала должны состояться Impact-инвестиции в информационно-сервисные сети. Так, сообщество малых фермерских хозяйств в одной из стран тропической Африки подключено к услугам специально созданной сети простейших мобильных устройств, позволяющих, к примеру, быстро заказать услугу ветеринара и расплатиться за неё с помощью виртуального микрокредита. В роли Impact-инвестора, вложившегося в проект развёртывания сети, выступил фонд прямых инвестиций, созданный в своё время с участием британского правительства. Сама по себе сеть мобильной телефонии здесь окупилась бы нескоро: у местных жителей нет ни навыков, ни мотивов пользоваться телефоном. Но работает взаимообуславливание этажей проекта: именно загрузка сети услугами микрофинансирования создаёт дополнительный трафик, позволяющий Impact-инвестору дожить до прибыли.

Impact Investing – использование новых инвестиционных инструментов для решения социальных и экологических проблем в зоне инвестирования, преодоления бедности, вовлечения локальных инвесторов и местных сообществ в запуск механизмов роста. («Развивающее инвестирование»).

Уэйн Силби, не упускающий поводов для саморекламы, рассказывает:
«Лет восемь назад мы инвестировали в китайский природоохранный фонд в Пекине. Только шестерых инвесторов заинтересовал этот маленький фонд, и только мы были из США. Люди тогда сочли моим чудачеством надежду на то, что китайцы когда-либо озаботятся своей окружающей средой. Сейчас под управлением этого фонда сотни миллионов, и это самый крутой фонд в сфере чистых технологий в Китае, куда стучатся коммерческие инвесторы. Не сомневаюсь, что это была именно Impact-инвестиция, которая принесла нам негабаритный возврат».

Impact Investing – отработка методических рекомендаций, технологий, инструментов экономической политики для правительств, заинтересованных в привлечении нового класса инвестиций. («Локализующее инвестирование»).

Это выделенная, быстро развивающаяся сфера Impact Investing. В ней, к примеру, действует специальная сетевая структура Impact Investing Policy Collaborative (Кооперация в области политики Impact Investing). В США и Великобритании правительственные ведомства осуществляют политику в поддержку Impact Investing. Но помимо этого, государственные мероприятия реализуются в Бразилии, Кении, Малайзии, Южной Африке…

Вообще следует отметить, что Impact Investing обеспечивает мощное практическое обоснование новой апологетике капитализма: оказывается, погоня за прибылью вполне совместима с решением социальных проблем третьего мира, с борьбой за социальную справедливость…

Однако циничные формулировки идеологов Impact Investing по вопросу новой роли государства напрягут российскую цензуру, право слово, хлеще пропаганды гомосексуализма:

«В развитых экономиках лидерам Impact Investing ясно, что правительство способно, должно и обязано играть ключевую роль в росте индустрии. Это также осознаётся в странах BRIC, где государство является интегральным, основным игроком практически в каждой сфере экономики.
Правительства могут играть мощную, прямую роль на рынке Impact Investing, используя свою финансовую мощь для обеспечения достойных инвестиций дешевым, стабильным капиталом, и посредством гарантий модерируя риски частных и бесприбыльных инвесторов в синдицированных сделках» 1 .

От эдакой неполиткорректности у ночного сторожа опускаются невидимые руки…

III. Impact Investing: из глубины

Люблю я очень это слово,
Но не могу перевести…

Зададимся простейшим вопросом, который неминуемо взбредает на ум при ознакомлении с парадигмой «комбинированной ценности» Blended Value.

Чьи именно ценности в ней скомбинированы?

Пусть инвестор искренне проникся идеей осчастливить жителей Сахеля чистой водой, которая для них представляет высшую ценность. Но разве он сам страждет эту воду пить? С другой стороны, пусть жертвы засушливого климата от всей души стремятся улучшить климат инвестиционный. Но даже коли так – желание инвестора получить максимальную прибыль не становится их собственной нуждой.

Вывод напрашивается.
В акте «Impact Investing» принимают участие несколько агентов: поставщики инвестиций, их получатели и (в общем случае) посредники между ними. У каждого из участников, естественно, свои цели и ценности. Так вот, как минимум один из участников (а именно – инвестор), стремясь к достижению своих целей, для этого сознательно учитывает цели и ценности некоторых других участников и содействует их достижению.
Вообще-то такое противоестественное поведение участников называется проектным инвестированием (в отличие от бизнес-кредитования), а весь акт в целом – инвестиционным проектом.

Незримая рука против невидимой

Как же нормальные западные бизнесмены, призванные с упоением перегрызать глотки конкурентам, докатились до жизни такой?
Проектному инвестированию противостоит нормальное, то есть, простите за тавтологию, «инвестиционное». Инвестор прибывает в Страну дураков и быстро-быстро сканирует Поле чудес. Там есть многочисленные ямки-проекты, куда необходимо закопать золотой, чтобы потом извлечь оттуда два или три. При этом инвестору совершенно неохота докапываться, что в какой из ямок происходит. Вместо этого он стремится перепоручить все поля чудес каждой страны дураков местной бирже «Алиса&Базилио», а сам занимается диверсификацией инвестиций на предмет избегания рисков.

Когда инвестор богатеет, он перестаёт бегать сам, наоборот, все заинтересованные в инвестициях представители вышеупомянутых стран прибегают и толкаются вокруг него с бумагами. Для систематизации и организации этой толпы учреждается фондовый рынок. Ходить туда инвестору тоже теперь западло, на нём трудится бригада наёмных брокеров. Но чтобы избежать разнобоя и произвола в их деятельности, теоретики фондового рынка на основе статистических закономерностей выводят теории правильного инвестирования. По мере того, как теории уточняются и отливаются в математические формулы, работа брокеров начинает перепоручаться торговым роботам.

Инвестор отгородился от конкретного содержания проектов фондовым рынком;
затем между собой и фондовым рынком поставил брокеров;
между брокерами и проектами вставил бумаги, выпущенные по их поводу;
потом между брокером и рынком бумаг поставил формулы и статистические закономерности колебания стоимости бумаг;
потом между формулами и бумагами поставил торговых роботов…
и вот роботы уже автоматически от его имени начинают с безумной скоростью носиться и вкладывать в бумаги, вкладывать, вкладывать…

Наступает апофеоз невидимой руки, которой инвестор, на 100% освободившийся от мороки с содержанием проектов, предоставил полную свободу инвестировать от своего имени. Продался «невидимой руке» с потрохами, вручил ей всю ответственность и предался неге беспримесных ценностей. Сам он не читал, но слышал: то ли у Адама (Смита), то ли в истории про Инквизитора сказано, что у руки получается лучше.

Но в этот момент, увы, является совсем иная незримая рука. Инвестор и гости его пира имеют возможность наблюдать только кисть, которая чертит на флипчарте огненные письмена.

Вот смысл великого кризиса, который не в 2008 году начался и не в 2009 году закончился, но его контуры в этот момент явственно проступили. И ответом живых сил западного мира стал первый шаг по переходу из клиентов невидимой руки – в агенты незримой.
Impact Investing, проектное инвестирование.

Курсом товарища Баффета

Придворные историографы Impact Investing ведут кастинг кандидатов на роль пророков, предтеч и отцов-основателей, добираясь уже до эпохи квакеров. Но они проворонили под носом исполинскую фигуру классика. Уоррен Баффет первым среди миллиардеров и на практике, и в теории отринул стандартное инвестирование во имя проектного.
Парадигма Баффета – инвестировать не в бумаги, а в конкретную фирму, точно выяснив, как она устроена, чего хочет и что умеет её команда, каковы перспективы её сферы деятельности и спроса на её продукты. Правильно оценить деятельность компании означает, среди прочего, разобраться с её целями и ценностями, чтобы интегрировать их в инвестиционном проекте.
Парадигма Баффета десятилетиями отважно противостояла непобедимому, казалось бы, напору старого мейнстрима. Баффет – абсолютный моветон, маргинал, нерд с полусотней миллиардов в кармане пиджака, купленного на распродаже. Его основной бизнес почти полвека растёт, хоть ты тресни, на 20 с лишним процентов в год. Не будь он финансовым чемпионом мира, его, конечно, заплевали бы и осмеяли. Вместо этого, он сам дарит олимпийскую улыбку:

Чтобы успешно заниматься инвестиционной деятельностью, вам нет необходимости разбираться в понятиях «коэффициент бета», «эффективный рынок», «современная портфельная теория», «опционное ценообразование» или «развивающиеся рынки». Скорее всего, незнание всех этих терминов принесет вам только пользу. Конечно, такому подходу не обучают в большинстве школ бизнеса. Наоборот, все вышеперечисленное занимает важное место в учебных планах по предмету «финансы». Нам же кажется, что будущим инвесторам необходимо тщательно изучить лишь два курса - «как правильно оценить деятельность компании» и «как относиться к рыночным ценам».

Ныне положения и выводы, содержащиеся в речах и выступлениях уважаемого вождя товарища Баффета, легли в основу передовой теории и практики широких масс Impact-инвесторов.

Предсказуемое будущее

КПД impact-инвестирования в его нынешних кондициях безнадёжно отстаёт от паровоза. Что с того? Дело наживное. Венчурное финансирование инноваций в силиконовых долинах по сей день чудовищно неэффективно. Зато в других местах оно вовсе не работает. Выбирать не приходится.

Создание нового в краях Запада движется эволюционно, как стадо бизонов, всё сметая, съедая, вытаптывая на своём пути. Попадись по дороге хоть пропасть – её заполнят тушки первопроходцев.

Но для жителей благословенных земель «догоняющего» или «зависимого» развития, взбреди им в голову заимствовать и переносить на свои поляны чудеса Impact Investing, есть ряд банальных, но дельных советов.

Дело в том, что за время переноса переносимое может измениться до неузнаваемости.

Слово Investing в названии свидетельствует, что проектная деятельность пока рассматривается и описывается с позиции инвестора. Но последний, при всём к нему уважении, не единственный участник проекта – на то он и Blended. Опыт фондов прямых инвестиций подсказывает ещё две равно важных позиции в проекте: управление цепочками добавленной стоимости и управление капитализацией конкретных активов. Описание того же самого предмета – управления стоимостью, с этих позиций будет существенно иным, подобно женскому и мужскому подходу к браку.

Но это далеко не всё. Есть две обширных профессиональных сферы проектной деятельности, куда экспансия impact-подхода ещё только начинается. Это, во-первых, сфера инфраструктурных проектов, где на передний план выходит управление эффективностью, требующее организационных компетенций. Во-вторых, высокопрофессиональный мир производственных проектов, в центре которых – управление мощностью, где востребована компетенция инжиниринга. Инвестиции нужны и в первом, и во втором случаях, но по мере углубления в указанные сферы инвесторы чувствуют себя всё более неуверенно.

Если по одной оси отложить типы инвестиционных проектов, а по другой – набор ролей их основных участников, то получится матрица требуемых стандартов, на покрытие которой нынешним способом не хватит всего бюджета Rockefeller Foundation. Нынешним – значит эмпирическим. Тут не обойтись без подключения потенциала систематизированного знания. Тем более он за столетие практически уже наработан в широком русле институционального подхода. Великий Коммонс предложил исчерпывающую типологию трансакций, на которую академическое сообщество тупо пялится восемь десятилетий. Надо надеяться, практики проектного инвестирования разберутся быстрее.

Итак, шкала требуемых проектных стандартов начинается с позиции инвестора, а завершается симметричной ролью инженера. Инжиниринг задаёт высоту планки компетенции, которую финансовым технологам предстоит преодолевать. Инженерное дело использует специальную разновидность знаний об искусственных, проектных объектах. Законы физики, химии, биологии там не нарушаются – они работают в составе инженерных дисциплин типа сопромата. В результате металлические конструкции поднимаются в небо и летают выше птиц. Короче: проектным инвесторам необходимы системы автоматизированного проектирования, в которые программно зашиты институциональные знания. Стандарты Impact Investing, точнее – то, что так называется, пока далеки от того, чем им предстоит стать.

У волны инвестиционных технологий – сложное будущее. Она ещё способна раздробиться на несколько волн с особым именем и судьбой. Может наложиться на иную, не менее масштабную, образовав с ней головокружительную интерференцию. Тогда, возможно, генерация новых финансовых технологий обретёт своё подлинное имя вместо названия-заместителя Impact Investing.
А покуда одно можно утверждать определённо: волна не пройдёт мимо. Её мощь уже вздымает нас.
Точнее, мы болтаемся в ней как невидимый актив в проруби.

Заглянем в лицо трагедии. Увидим ее морщины

Есть громкие слова, парадно-трибунные, пустые – но создающие иллюзию полнозвонности. Вроде «национальной катастрофы».
И есть тихие, незначащие, будто стёртые – как Impact Investing.

Что если советский атомный проект, наступавший на пятки Манхэттенскому, закончился бы неудачей, ничем?
Позор, национальная катастрофа. Речь даже не о том, что нас всенепременно принялись бы бомбить – не факт. Но это стало бы немыслимым унижением страны, полным крахом её руководства, провалом учёного сословия. Пришлось бы отступать из Ялтинских границ. Не было бы Гагарина, космической гонки, героических физиков и лириков, Кубы и Вьетнама, Асуанской ГЭС, БАМа и подлодки «Курск»…

А теперь попробуем вообразить иной сюжет. На шестом году Манхэттэнского проекта, когда уже полным ходом идут ядерные испытания и развёртывание баз по всему миру, у нас в стране никто об этом не подозревает, да и особо не интересуется. Президент объединённой Академии Трофим Денисович Лысенко давно закрыл неактуальную атомную тему. Лейтенанту Флёрову не о чем писать Сталину, он с упоением пилит грант по теме облучения корнеплодов. Разведчики Берии, натасканные на танковые секреты, подрабатывают у чудаков в Лос-Аламосе, колупаясь с каким-то там плутонием, чтобы накопить себе на девочек и левый отпуск в Майами. Аналитики в Совмине пишут доклады о борьбе с саранчой и глобальным таянием мерзлоты.

В тускловатом зеркале Impact Investing отражается непривычная, жестокая картина мира, где по контурам страны зияет пустое место.
Но речь даже не об этом. Совсем не об этом.

Alternative investments are speculative and include a high degree of risk. Investors could lose all or a substantial amount of their investment. Alternative investments are suitable only for long-term investors willing to forego liquidity and put capital at risk for an indefinite period of time. Alternative investments are typically highly illiquid – there is no secondary market for private funds, and there may be restrictions on redemptions or assigning or otherwise transferring investments into private funds. Alternative investment funds often engage in leverage and other speculative practices that may increase volatility and risk of loss. Alternative investments typically have higher fees and expenses than other investment vehicles, and such fees and expenses will lower returns achieved by investors.

This communication is only intended for and will be only distributed to persons resident in jurisdictions where such distribution or availability would not be contrary to local laws or regulations. This is prepared for sophisticated investors who are capable of understanding the risks associated with the investments described herein and may not be appropriate for you. The information presented represents how the portfolio management team generally implements its investment process under normal market conditions.

All information provided has been prepared solely for information purposes and does not constitute an offer or a recommendation to buy or sell any particular security or to adopt any specific investment strategy. The information herein has not been based on a consideration of any individual investor circumstances and is not investment advice, nor should it be construed in any way as tax, accounting, legal or regulatory advice. To that end, investors should seek independent legal and financial advice, including advice as to tax consequences, before making any investment decision. There is no guarantee that any investment strategy will work under all market conditions, and each investor should evaluate their ability to invest for the long-term, especially during periods of downturn in the market.

A separately managed account may not be suitable for all investors. Separate accounts managed according to the Strategy include a number of securities and will not necessarily track the performance of any index. Please consider the investment objectives, risks and fees of the Strategy carefully before investing. A minimum asset level is required. For important information about the investment manager, please refer to Form ADV Part 2.

Any views and opinions provided are those of the portfolio management team and are subject to change at any time due to market or economic conditions and may not necessarily come to pass. Furthermore, the views will not be updated or otherwise revised to reflect information that subsequently becomes available or circumstances existing, or changes occurring. The views expressed do not reflect the opinions of all portfolio managers at Morgan Stanley Investment Management (MSIM) or the views of the firm as a whole, and may not be reflected in all the strategies and products that the Firm offers.

Diversification does not protect you against a loss in a particular market; however it allows you to spread that risk across various asset classes. Past performance is no guarantee of future results.

Real estate values are affected by many factors including interest rates and property tax rates, zoning laws, changes in supply and demand, and in the local, regional and national economies.

In the ordinary course of its business, Morgan Stanley engages in a broad spectrum of activities including, among others, financial advisory services, investment banking, asset management activities and sponsoring and managing private investment funds. In engaging in these activities, the interest of Morgan Stanley may conflict with the interests of clients.

Funds of funds often have a higher fee structure than single manager funds as a result of the additional layer of fees. Alternative investment funds are often unregulated, are not subject to the same regulatory requirements as mutual funds, and are not required to provide periodic pricing or valuation information to investors. The investment strategies described in the preceding pages may not be suitable for your specific circumstances; accordingly, you should consult your own tax, legal or other advisors, at both the outset of any transaction and on an ongoing basis, to determine such suitability.

Impact Investing will target strategies and markets that demonstrate the potential to produce superior returns due to market inefficiencies and/or companies with a strong potential for change, as well as measurable positive social or environmental impact through investing in activities that result in (among other things) the creation of jobs for underserved populations, climate change mitigation or the provision of basic services (such as access to finance, energy, education, healthcare, water, sanitation or transportation) to those who currently do not have access, or cannot afford such access. Social and environmental impact investments may not provide as favorable returns or protection of capital as other investments. Certain investments using non-standard terms that are less favorable than those traditionally found in the marketplace for investment strategies that do not link social or environmental impact to financial returns. Moreover, the team may determine to forgo an investment that could provide favorable returns because such investment would not have sufficient social or environmental impact. Certain investments may focus on geographic areas that are experiencing weakened financial positions (including high unemployment rates, disease, high poverty rates, high foreclosure rates, and low incomes) that may be more susceptible to negative effects of changes in the economy or the availability of public assistance.

Team members may change from time to time.

No investment should be made without proper consideration of the risks and advice from your tax, accounting, legal or other advisors as you deem appropriate.

The statements above reflect the opinions and views of Morgan Stanley AIP as of the date hereof and not as of any future date and will not be updated or supplemented. All forecasts are speculative, subject to change at any time and may not come to pass due to economic and market conditions.

Past performance is not indicative of future results. Diversification does not eliminate the risk of loss. Morgan Stanley and its affiliates do not, directly or indirectly, guarantee, assume or otherwise insure the obligations or performance of any fund or any covered fund in which such fund invests.

Часто задаваемые вопросы

Биткоин - это децентрализованная цифровая валюта одноименной пиринговой платежной системы, где пользователи осуществляют операции самостоятельно, без централизованного контроля и посредников.

Сеть Bitcoin основана на публичном коллективном регистре, который называется «блокчейн». В блокчейне регистрируются все когда-либо проведенные транзакции, благодаря чему пользовательский компьютер может подтвердить достоверность любой транзакции. Достоверность каждой транзакции подтверждается соответствующей цифровой подписью, соотносимой с адресом отправителя, что позволяет всем пользователям полностью контролировать отправку биткоинов с их собственных биткоин-адресов. Помимо этого, каждый может производить обработку транзакций с использованием специализированных аппаратных ресурсов компьютера, получая за это биткоины в качестве вознаграждения. Данный процесс называют «майнингом».

Блокчейн - это цифровой реестр с общим доступом, где в хронологическом порядке регистрируются все транзакции в биткоинах или других криптовалютах.

Майнинг - это процесс использования вычислительных мощностей компьютера для обеспечения защиты от повторного расходования одних и тех же биткоинов в разных транзакциях и для генерации в системе новых биткоинов. С технической точки зрения, майнинг - это вычисление хеша от заголовка блока, включающего, помимо прочего, ссылку на предыдущий блок, хеш множества транзакций и нонс (случайное число, однократно используемое в целях аутентификации).

Чаще всего криптовалюту биткоин покупают на биткоин-биржах, таких как GDAX или BitStamp, ее также можно купить напрямую у держателей биткоина - через торговые площадки и интернет-аукционы. Варианты оплаты самые разные - наличные деньги, кредитные и дебетовые карточки, безналичный перевод средств или даже другие криптовалюты.

Такой «кошелек» в системе Биткоин по существу эквивалентен банковскому счету. С его помощью вы можете получать биткоины, хранить их, пересылать другим. Существует два основных типа подобных кошельков - программные и веб.Программный кошелек - это кошелек, который вы устанавливаете на своем компьютере или мобильном устройстве. Вы полностью контролируете обеспечение его безопасности, но иногда возможны проблемы, связанные с процессом его установки и поддержкой его функционирования.Веб-кошелек - это кошелек, размещенный у третьего лица, на хостинге. Им зачастую гораздо легче пользоваться, но вы должны быть уверены в том, что хостинг-провайдер (хостер) сможет обеспечить должную защиту ваших средств.

Основная идея «инвестиций влияния» заключается в том, что средства вкладываются в компанию, предприятие или фонд, деятельность которого может иметь положительный эффект на экологию и/или социальную среду, и, кроме того, принести инвестиционный доход. Концепция не только выглядит привлекательно для представителей поколения беби-бумеров, скажем, финансовых управляющих, но также может стать своего рода скрепой в отношениях между клиентами и их советниками.

«Беби-бумеры хотят прожить более значимую жизнь и просят структурировать инвестиционные портфели в соответствии с их ценностями, – признается сопредседатель совета директоров Genworth Financial Wealth Management Рон Корде. – “Инвестиции влияния” резонируют с их стремлением быть творцами перемен».

Однако не следует путать «инвестиции влияния» с благотворительностью. В действительности это – вполне разумные с коммерческой точки зрения инвестиции, на которых клиенты могут заработать (или потерять) деньги, замечают сторонники этой концепции. Точно также, добавляют они, «инвестиции влияния» не надо смешивать с социально-ответственными инвестициями, которые, по крайней мере, исторически, в первую очередь фокусировались на отсеивании компаний или секторов экономики, не удовлетворяющих соответствующим критериям, из инвестиционного портфеля. Напротив, в рамках концепции «инвестиций влияния» средства инвесторов обычно размещаются в компаниях, участвующих в микро-финансировании, энергетике, здравоохранении, водном хозяйстве, строительстве доступного жилья и даже вкладываются в привилегированные школы. «Это точечный подход, а не “стрельба по площадям”, как это мы видели в случае социально-ответственного инвестирования, – добавляет Корде. – При этом “инвестиции влияния” не являются прикрытой филантропией. Она требует такой же инвестиционной дисциплины и точности расчета».

«По своей доходности ”инвестиции влияния” определенно может обыграть рынок, – соглашается Рауль Помаре, управляющий директор Springcreek Advisors, расположенной в Марин Каунти, штат Калифорния. – Эта стратегия не подразумевают использования негативного скрининга (отбора по методу исключения. – прим. ред.) активов или снижения портфельного риска. Компания, которая делает нечто хорошее в деле сохранения окружающей среды может также хорошо вести бизнес, а инвесторы вкладывают свои деньги в хорошо управляемые компании».
Помаре и ряд других советников, которые все это время занимались «инвестициями влияния», утверждают, что интерес к этой концепции постоянно растет. «Ее с большим воодушевлением восприняли в сообществе инвестиционных фондов, – говорит Помаре, – и мы видим, что “инвестициями вляиния” интересуется все больше и больше розничных игроков, особенно в Калифорнии и Массачусетсе».

«Мы замечаем растущий интерес со стороны представителей двух групп: клиенты, которые серьезно занимаются филантропией и рассматривают “инвестиции влияния” в качестве продолжения этой своей деятельности, и представители клиентов второго поколения клиентов с несколько иным мировоззрением, которые не думают, что обязательно существует разница между хорошими поступками и хорошим состоянием», – замечает Деб Уэтерби, генеральный директор Wetherby Asset Management в Сан-Франциско.

Клиенты более молодого поколения выросли вместе с такими корпорациями как Body Shop, Ben&Jerry’s и Whole Foods, замечает Уэтерби, и привыкли к мысли, что «компании, которые являются хорошими корпоративными гражданами, также могут давать и хорошую прибыль на инвестиции».

Поскольку «инвестиции влияния» – относительно новый стиль вложения средств, на сегодняшний день пока еще недостаточно данных, чтобы оценить их доходность по сравнению с иными стилями управления активами. Тем не менее, другие формы социально-ответственных инвестиций уже показали, что они способны приносить доходность выше среднерыночной на определенных отрезках времени, в какой-то мере из-за того, что, например, SRI из рассмотрения компании с низким уровнем корпоративного управления.

Кроме того, на управляющие компании произвели большое впечатление способность «инвестиций влияния» улучшать их отношения с клиентами, в том числе с потенциальными. «Это не просто строка в финансовом отчете, – отмечает Корде. – “Инвестиции влияния” дают советнику возможность поддерживать эмоциональную связь со своими клиентами и создают некие межпоколенческие скрепы между беби-бумерами и их детьми».
“Инвестиции влияния” – это «возможность создать более глубокие и всесторонние отношения с клиентами, – соглашается Помаре, – Оно меняет динамику разговора и создает более сентиментальные активы».

Но, предупреждает он, интерес инвесторов к «impact investing» должен быть «искренним и настоящим. Действия советников, которые относятся к этому просто как к чисто маркетинговой стратегии, будут восприниматься как «гринвошинг» (притворная попытка представить себя человеком, который радеет за экологию и защиту окружающей среды, – ред.). Такие советники могли добиться успеха на определенном этапе, но удача быстро их оставит». При этом долгосрочные перспективы развития и распространения концепции «инвестиций влияния» выглядят очень многообещающими. «Сегодня мы только в самом начале пути, но со временем, в ближайшие три-пять лет, в этой области появится больше продуктов и возможностей для вложения средсв», – отмечает Кордес.

Более того, «инвестиции влияния» и wealth management идеально подходят друг другу, уверяет Уэтерби. «Мы стараемся помочь клиентам сделать то, что им важно, – отмечает она. – Наша работа – это гораздо больше, чем просто цифры на странице».

Энциклопедичный YouTube

1 / 3

✪ Bitcoin Q&A: State-sponsored digital currencies and trust minimization

✪ Accelerating IT Investment Solutions While Minimizing Risk: Nokia and HPE Financial Services

✪ The future we"re building -- and boring | Elon Musk

Субтитры

[АУДИТОРИЯ] Привет, Андреас. Большое вам спасибо за беседу. Это было приятно. Я из Венесуэлы. Сегодня мы переживаем особый момент, пытаемся уйти от диктатуры. Интересно, что вы думаете о поддерживаемой государством криптовалюте? Настоящей, не такой как Петро. Или лучше в нашей стране и экономике принять двойственность фиатной валюты и всех криптовалют? [АНДРЕАС] Это отличный вопрос. Государственные криптовалюты ничего не изменят. По определению, они будут централизованными, контролируемыми, наблюдаемыми и закрытыми. Они потребуют удостоверения личности и будут доступны только избранным. Мы будем наблюдать все больше и больше государственных цифровых валют, потому что мы вступаем в последнюю эру наличных денег. Наличные будут ликвидированы еще при нашей жизни. Во всяком случае, наши дети никогда не увидят деньги, если они не посетят музей. Они будут уничтожены, потому что к сожалению(с точки зрения государства) создают открытость... для свободы там, где свобода не разрешена. Наличные деньги дают некоторую гибкость в системе, где даже смешные вещи делают незаконными. Вообще говоря, люди, совершающие серьезные преступления, не используют наличные деньги. Их трудно перемещать. Для серьезных преступлений, вам нужно купить себе банковскую лицензию и использовать банк, чтобы совершить их. [Аплодисменты] Но если вы хотите продавать бананы на улице без какой-либо лицензии, или продавать компакт-диски с южнокорейскими фильмами в Северной Корее, или вкладывать в оппозиционную политическую партию, и эти все действия незаконны, то наличные деньги - то, что вы будете использовать. Наличные исчезают. Они пытаются уничтожить наличные деньги через государственные цифровые валюты. Они пытаются создать паноптикум, виртуальную цифровую тюрьму денег, где все, что вы делаете, контролируется... и отслеживается. В этот момент, ваша свобода - это двойной переключатель, который они могут перевернуть: свободный или не свободный. Однажды, кто-нибудь пройдет через эту комнату управления и включит все переключатели. Клац, клац, клац! "Я победил на выборах!" [Смех] Конечно, вы победили. [АУДИТОРИЯ] Привет, спасибо. Трудно остановиться на одном вопросе. У нас в Аргентине длинная история существования кооперативизма... которая была разрушена финансовыми правилами, защищающими монополии. Мой друг раньше управлял одним из них. Кооперативы для работы или кредитования были сетями на доверии. Это были небольшие региональные сети с общими ценностями. Мне нравится называть их ценными локальными сетями (LAN). Но они не могли масштабироваться или соединяться в сильные национальные сети. Я хочу спросить вас: видите ли вы место для кооперативизма и сетей доверия в крипто-пространстве, рядом с сетями без доверия? О, абсолютно. Сеть без доверия существует для крайних случаев. Вам нужно что-то для управления ситуациями, когда нет доверия. Но даже несмотря на то, что подавляющее большинство транзакций между людьми происходит на основе доверия, вам нужны сети без доверия, чтобы совершать те транзакции, когда вы понятия не имеете, кто тот человек. Такого не было на большинстве времени существования торговли. Мы были вовлечены в это пространство по мере роста общества. Например, чем больше вы используете кредитные карты и цифровые деньги, тем меньше вы общаетесь с местными торговцами. Если вы рыбак и только что поймали рыбу в море... и хотите продать ее кому-то, у вас есть два варианта в современном мире. Вы либо принимаете Visa, либо вам нужно будет меняться, верно? Наличные не будут работать во многих местах. Все чаще наличные терпят неудачу. У людей нет наличных или они не хотят использовать их. Это трудно. Я был в Аргентине четыре раза. Я знаю, что когда наступают длинные выходные, вы начинаете выстраиваться перед банком во вторник, потому что кассы заполняют в понедельник. Если вам повезет, вы можете получить банкноты по 500 песо. В противном случае, вы получите банкноты по 100 песо. Наличные здесь - это сложно. Такое очень трудно объяснить американцам, которые никогда этого не испытывали. Я испытал это в Греции. Я помню времена, когда не было банкоматов, и в банках выстраивались люди. Мы бегали по банкам, пытаясь снять деньги. Одна из причин, по которой у вас больше нет кооперативов, заключается в том, что местные механизмы оплаты не работают. Криптовалюта их возвращает. Вам не обязательно нужен блокчейн без доверия, чтобы принять транзакцию... от кого-то, кого вы знаете, верно? Так как бы эти отношения выражались? Возможно, я приму транзакцию с нулевым подтверждением. От некоторых людей в этой комнате, которых я знаю, я бы принял транзакцию с нулевым подтверждением... некоторой значимой ценности, потому что доверие тут важнее, чем сеть без доверия. На больших расстояниях, с незнакомцами, вы не можете этого сделать. «Без доверия» не означает, что нам не нужно доверие, мы не используем доверие или не хотим доверия. Это просто означает, что у нас есть возможность работать без доверия. Мне очень нравится идея местных кооперативов, особенно в кредитовании. Я участвую в некоторых. Для меня это идеи старой школы, до того как я заговорил о биткойнах. В Соединенных Штатах есть такие кооперативы, где вы можете микрокредитовать других людей. Кто-то опубликует на сайте профиль со словами: «Я водопроводчик, и мне нужно оборудовать свой фургон новыми лестницами». «Мне нужен кредит на 250 долларов». Затем они получают ссуды в размере 25 долларов от десяти разных людей, которые они возвращают... в течение шести месяцев, и вы зарабатываете проценты. В настоящее время это рынок, который обслуживает всех тех, кто не может получить банковский кредит. Хорошая новость в том, что мы можем сделать это более широким и глобальным сейчас. Плохая новость в том, что механизм банковских ссуд в любом случае терпит неудачу во всем мире. Что-то должно прийти и изменить это. Будем надеяться, что это будет более человечный подход. [Аплодисменты]

Организация

Координирующая усилия социальных инвесторов сеть была задумана Фондом Рокфеллера , который в октябре 2007 года собрал небольшую группу социальных инвесторов для обсуждения ситуации на рынке. Кроме Фонда Рокфеллера, инициаторами объединения также выступили JPMorgan Chase и Агентство США по международному развитию (USAID) . Тогде же впервые был определён термин «инвестиции воздействия», а также обсуждались потребности рынков, на решение проблем которых направлены социальные инвестиции. 2007 год считается годом образования организации - партнёрства, хотя никаких новых юридических лиц на тот момент создано не было .

Через год - в июне 2008 года под эгидой Фонда Рокфеллера собралась уже бо́льшая группа, заинтересованных в развитии этого направления инвесторов . На встрече обсуждались в частности необходимость создания стандартов в отрасли, методологии оценок эффективности социального предпринимательства, возможности решить больше социальных проблем при объединении усилий и т. п.

Формальными учредителями организации которой стали ведущие игроки рынка . Среди них, например, Oxfam и Shell Foundation , от владельцев капитала (англ. asset owners ); Royal Bank of Canada , от управляющий (англ. asset managers ), Endeavor , Министерство международного развития Великобритании , Министерство иностранных дел Нидерландов от сервис-провайдеров (англ. sevice providers ) и другие .

Первым исполнительным директором организации стал Лютер Рагин (младший; англ. Luther Ragin Jr. ) . На 2015 году главным исполнительным директором является Амит Бури (англ. Amit Bouri ), раньше работавший директором по стратегии .

Штаб-квартира Global Impact Investing Network расположена в Нью-Йорке , США .

Деятельность организации финансируется в основном Фондом Рокфеллера, однако иногда поддержка поступает и от других членов, например, Сети Омидьяра и USAIN .

Деятельность

Главными направлениями деятельности Global Impact Investing Network стали :

• Пропаганда инвестиций воздействия.
• Объединение игроков рынка инвестиций воздействия.
• Создание базы знаний по рынку инвестиций воздействия ImpactBase.
• Разработка методики оценки социального эффекта инвестиций воздействия и стандартов для этой сферы (англ. Impact Reporting and Investment Standards (IRIS) ).
• Координация усилий через Совет инвесторов и рабочие группы, направленные, например на устойчивое развитие сельского хозяйства в Африке, или обеспечение доступа малых и средних предприятий к финансовой инфраструктуре и ресурсам.

Примечания

1. Kevin Davis, Angelina Fisher, Benedict Kingsbury, Sally Engle Merry. Governance by Indicators: Global Power through Classification and Rankings . - OUP Oxford, 2012. - С. 405-409. - 504 с. -